В последнее время в российском законодательстве и судебной практике наметилась тенденция ужесточения ответственности генерального директора: увеличилось количество удовлетворенных исковых заявлений, взыскиваемые суммы возросли[1]. Такой вектор развития законодательства и судебной практики обусловлен стремлением государства в лице уполномоченных органов обеспечить повышенные гарантии защиты прав, свобод и законных интересов акционеров, владельцев долей участия в компании. Однако оправдана ли столь очевидно односторонняя позиция? И не является ли она продуктом излишне консервативной точки зрения российских предпринимателей на роль руководителя компании?
Предпринимательская деятельность требует смелых, рисковых и энергичных действий и решений. Принятие такого рода решений и совершение действий – компетенция лица, осуществляющего текущее руководство деятельностью компании, – единоличного исполнительного органа. Возложение же на руководителя высоких рисков наступления ответственности за осуществляемую им деятельность явно не ведет к росту активности директора – руководитель становится пассивным, осторожным, его деятельность сводится к безынициативному руководству компанией. Сомнительно, что подобный стиль руководства способствует развитию корпорации, росту прибыли, привлечению новых клиентов, расширению рынка сбыта товаров или услуг. Тем более проблема пассивного руководства обостряется в отраслях, требующих ежедневного принятия рисковых решений, и в ситуации вывода компании из кризиса.
Потребности эффективного развития компании диктуют необходимость обеспечения баланса интересов единоличного исполнительного органа и участников корпорации. Какие механизмы могут быть использованы для построения такого баланса? Зарубежная практика предлагает такие инструменты как страхование ответственности директора, ограничение его ответственности в договоре, ex ante и ex post одобрение конкретных действий директора участниками общества, компенсация расходов директора на судебное разбирательство, связанное с привлечением его к ответственности (indemnification)[2]. Российская судебная практика постепенно движется в направлении признания некоторых из указанных механизмов допустимыми, хотя и с массой оговорок. Единственным же из названных механизмов, который нашел воплощение в российском законодательстве, является ограничение ответственности директора в договоре.
1 сентября 2016 года вступили в силу поправки в Гражданский кодекс Российской Федерации, санкционировавшие заключение соглашения об ограничении ответственности директора компании (п. 5 ст. 53.1 ГК РФ). Вместе с тем указанная норма имеет четко очерченные рамки применения: ограничение может быть установлено лишь в отношении директора непубличного общества[3] и единственно в отношении обязанности директора действовать разумно.
Гражданско-правовая ответственность директора перед корпорацией основана на нарушении им обязанности действовать разумно и (или) обязанности действовать добросовестно. В связи с невозможностью применения механизма ограничения ответственности директора в соглашении без разграничения понятий разумных и добросовестных действий, следует определиться с понятиями. Содержание обязанности действовать разумно и обязанности действовать добросовестно определено в доктрине и, менее четко, в судебной практике. Так, под обязанностью действовать разумно понимается степень заботливости и осмотрительности, ожидаемая от «хорошего руководителя», не обязательно профессионала в конкретной области[4]. Обязанность же действовать добросовестно предполагает запрет действий в личном интересе, конфликта интересов компании и директора[5].
Казалось бы, столь либеральное положение законодательства как ограничение ответственности директора в соглашении должно было заинтересовать российских предпринимателей, однако, как демонстрирует судебная практика, широкого применения данный механизм не нашел (спустя пять лет с момента внесения поправок в Гражданский кодекс Российской Федерации суды рассмотрели сравнительно немного дел, в которых затрагивался вопрос ограничения ответственности директора в соглашении, причем в каждом из найденных судебных дел действие соглашения об ограничении ответственности собственно предметом судебного разбирательства не являлось[6]). Каковы причины столь неоправданной на первый взгляд непопулярности анализируемого механизма?
Полагаем, что на это есть по крайней мере две причины. Во-первых, судебная практика, как правило, не разграничивает понятий недобросовестности и неразумности действий директора: в большинстве судебных актов при привлечении директора к гражданско-правовой ответственности констатируется одновременно недобросовестность и неразумность действий директора[7]. Вторая причина непопулярности соглашения об ограничении ответственности директора, на наш взгляд, кроется в менталитете российских предпринимателей: последние, по всей видимости, предпочитают обезопасить капитал и обеспечить высокие гарантии компенсации возможных убытков, чем допустить значительную свободу действий генерального директора, не ограниченную страхом привлечения к ответственности.
В целях популяризации института ограничения ответственности директора в соглашении попытаемся конкретизировать некоторые моменты, не столько очевидно урегулированные законодательством.
Прежде всего, возникает вопрос о том, что следует понимать под «соглашением». В связи с отсутствием законодательной конкретизации полагаем, что положение об ограничении ответственности директора может быть включено в устав компании, в специальное соглашение или трудовой договор. Однако в связи с тем, что ограничение ответственности директора – положение, затрагивающее интересы всех участников и имеющее принципиальное значение для общества, предпочтительнее включать данное положение в устав корпорации.
Положение об ограничении ответственности директора корпорации должно быть сформулировано в виде перечисления общих категорий действий, за неразумное, влекущее убытки совершение которых ответственность не наступает или наступает в ограниченных пределах.
В завершении хочется выразить надежду на то, что участники хозяйственных обществ обратят большее внимание на институт ограничения ответственности директора в соглашении, что станет стимулом для развития судебной практики, наполнения законодательства новыми механизмами ограничения ответственности директора. Законодатель должен исходить из того, что корпоративное право по природе своей не может защищать интересы исключительно одной из сторон – во всех институтах должен воплощаться баланс. Обеспечение баланса интересов участников корпорации и директора и должно стать основным обоснованием для наполнения законодательства новыми механизмами ограничения ответственности директора корпорации.
[1] Степанов Д.И. Ответственность директора перед корпорацией за причиненные ей убытки в судебной практике // Степанов Д.И., Михальчук Д.И. – Москва: Статут, 2018. С. 196.
[2] Ломакин Д.В. Фидуциарные обязанности участников корпоративных отношений: за и против // Гражданское право. 2019. № 4. С. 3 — 8.
[3] Под непубличным понимается акционерное общество, акции которого и ценные бумаги которого, конвертируемые в его акции, не размещаются и не обращаются публично (п. 2 ст. 66.3 ГК РФ).
[4] П. 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62; Постановление Арбитражного суда Московской области от 19 июля 2016 г. № А41-29354/2015.
[5] Будылин С.Л. Разум и добрая совесть: обязанности директора в США, Великобритании, России // Вестник ВАС РФ, 2013, № 2; п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62.
[6] См., например: Постановление арбитражного суда Северо-Западного круга от 17 сентября 2019 г. по делу № А56-110532/2018; Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 22.11.2018 № Ф04-4899/2018 по делу № А45-8908/2018; Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 17.09.2019 № Ф07-10029/2019 по делу № А56-110532/2018 и др.
[7] См., например: Постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 18.06.2020 N Ф02-2609/2020 по делу № А19-13762/2017; Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 15.03.2021 № Ф04-350/2021 по делу № А45-7459/2020; Постановление Арбитражного суда Московского округа от 06.07.2020 № Ф05-8501/2020 по делу № А40-170791/2019 и др.
Другие статьи по темам
